Итальянский дирижер Фабио Мастранджело

В детстве Фабио увлекался рисованием и вдохновлялся архитектурой родного города Бари. Вместо сказок слушал историю Римской империи и проявлял большой интерес к музыке. Маленький маэстро мечтал играть на фортепиано и совершенствовать свой музыкальный опыт в будущем. Художественный руководитель театра «Мюзик-Холл» и блестящий музыкант — итальянец Фабио Мастранджело рассказал редакции журнала GREY CHIC Magazine о своем творческом пути от молодого пианиста до самого известного дирижера в России.

Ф.: Вы верно сказали, это очень красивый город на побережье Адриатического моря, который существовал еще до того, как вошел в состав Священной Римской империи и носил название Бариум. Он расположен на юге Италии и является столицей региона Апулия. Как говорит мой близкий друг, профессор-биохимик, Нино Виллани: «В жизни все зависит от ДНК». В этом заключается уникальность каждого человека. Думаю, что на нас влияет окружающая среда, место, где ты жил, и семья.

Атмосфера Италии и ее история вдохновляют, особенно та часть города, где я родился, — район Мюрат, строительство которого началось в 1813 году при наполеоновском маршале Иоахиме Мюрате. Несомненно, архитектура играет для меня значимую роль — мой старший брат архитектор. Кроме того, в детстве я увлекался рисованием и всегда обращал внимание на фасады зданий. Хорошо помню момент, когда мне исполнилось 18 лет и передо мной стоял выбор — пойти учиться на музыканта или архитектора. Но в тот период я был настолько глубоко связан с музыкой, что мое решение казалось очевидным. Сегодня музыка является главной частью моей жизни, о чем я совершенно не жалею.

Ф.: Совершенно случайно. Мой отец родился на юге Италии во время первой мировой войны, в 1914 году. С детства папа безумно любил музыку и хорошо играл на рояле, но он так и не воплотил своего главного желания — стать профессиональным музыкантом. Поэтому он стремился реализовать свою мечту в нас. Можно сказать, что папе это удалось. Одна из моих старших сестер окончила музыкальную консерваторию и до сих пор преподает. А я после обучения в консерватории Пиччинни продолжил изучать музыку в Нью-Йорке, Лондоне, Женеве и углубился в игру на фортепиано.

Однажды во время учебы в Женеве я получил странное, как мне тогда показалось, наставление от моего преподавателя — итальянской пианистки Марии Типо. Она сказала: «У меня складывается впечатление, что рояля тебе недостаточно. Ты хочешь получить от инструмента гораздо больше. Единственный инструмент, который может играть музыку так, как ты ее слышишь в своей голове, — это оркестр. Подумай. Ты талантливый, и из тебя выйдет хороший дирижер». Честно скажу — я не ожидал такого услышать. Игра на рояле открывает огромные возможности. Это тот инструмент, который способен взять от самой низкой до самой высокой ноты. В то мгновение я не до конца осознал смысл ее фразы, но задумался.

В 1987 году во второй половине ноября у Марии планировался концерт в Неаполе с симфоническим оркестром знаменитого оперного театра Сан-Карло, которым дирижировал Донато Ренцетти. Мария сразу предложила мне с ним познакомиться, и я согласился. После этого я постоянно посещал их концерты. Мария Типо играла классическую музыку Фридерика Шопена, а Донато Ренцетти дирижировал девятую симфонию Дворжака.

Первый опыт дирижирования как раз случился в момент знакомства с маэстро Ренцетти. При встрече он меня сразу озадачил тем, что пригласил на прослушивание, которое должно было состояться через месяц в городе Пескара. Донато попросил подготовить октет Игоря Стравинского и первую симфонию Людвига ван Бетховена. Как пианист, я, конечно, знал, что нужно делать, но не как дирижер. Нужно было прочитать партитуру для оркестра, где на одной странице умещается несколько музыкальных инструментов: флейты, кларнеты, гобои, фаготы, трубы, валторны, тромбоны, арфа, туба, первые и вторые скрипки, виолончели, альты и все ударные. Тогда как нотный лист для фортепиано включал всего лишь две строчки, на протяжении которых играла мелодия, для оркестра эти же строчки превращались в секунды звучания. Мне ничего не оставалось, как купить партитуру, сесть за рояль и изучать инструменты. Например, валторны в первой симфонии Людвига ван Бетховена были написаны в разной тональности: до, ре, ми-бемоль, ми-бекар, фа, соль, ля, си-бемоль, си-бекар. Но я довольно быстро все освоил, прошел прослушивание и попал в класс к ассистенту Джильберто Серембе. Для меня, начинающего дирижера, его уроки были намного важнее. Мне действительно повезло, и я начал искать любую возможность, чтобы практиковать свои музыкальные навыки.

О.: Маэстро, вы живете в России уже 20 лет и 11 из них являетесь ее официальным гражданином. Почему вы творите в Петербурге, а не в Москве, которая завораживает и притягивает многих иностранцев? Что вдохновляет вас в нашем городе? Видите ли вы какие-то общие черты с Италией?

Ф.: Моя первая встреча с Петербургом состоялась в довольно юном возрасте. В июне 1999 года я прилетел на мастер-класс известного советского дирижера Ильи Мусина, который проходил в течение месяца. Мне понадобилось ровно пять минут, чтобы принять решение о том, что я хочу жить в этом городе. Уже тогда я проникся историей Петербурга, несмотря на то что он еще не был так обустроен. Я посещал Мариинский театр, Филармонию и любил гулять в центре города — на улице Плеханова, сейчас она называется Казанская.

Здесь я ощущаю сильную связь с родным городом. Я не мог бы жить там, где отсутствует море. К счастью, в Петербурге, кроме множества рек и каналов, есть Финский залив и Нева. Как говорил бывший мэр города Бари и нынешний губернатор региона Апулия — Микеле Эмилиано: «Ты родился в самом русском городе в Италии, а живешь в самом итальянском городе в России».

Ф.: «Большая опера» — инновационный проект, который набрал высокую популярность и значительное количество положительных откликов. Никто и никогда в Европе и Америке не делал ничего подобного. Считаю наш формат совершенно уникальным. Это большой успех для России. Я принимал участие в этом проекте два раза — как член жюри и потом как дирижер. Единственный недочет в том, что у площадки, где проходили съемки, была плохая акустика. Особенно сложно было молодым певцам — они не слышали себя и жюри не до конца могло оценить нюансы голосов всех участников. Оставалось только довериться своей интуиции. Но несмотря на это, абсолютно каждый получил бесценный опыт и долю известности, которая зачастую помогает начинающему исполнителю. Такие конкурсы, конечно, нужны нашей стране.

Молодому музыканту я бы посоветовал ежедневно задавать себе вопрос — люблю ли я музыку настолько, что могу справиться с любыми сложностями, которые встречаются на пути? Ты можешь идти до конца, но музыка должна быть на первом месте, а потом уже карьера. Если человек мыслит иначе, то стоит подумать о другой сфере деятельности.