Ноты сердца парфюмера Дениса Леонова

Путь к делу жизни не всегда прост и очевиден. Зачастую приходится пройти долгую витиеватую дорогу, чтобы найти близкую сердцу профессию. История парфюмера Дениса Леонова многогранна и интересна, как и сама личность маэстро. Ароматы, созданные мастером, путешествуют по миру и находятся в домах самой изысканной публики. Официальный аромат Катара, парфюмерные композиции, созданные специально для оперных премьер, презентации работ в Капелле, где тонкие ароматы вплетаются в звучание классической музыки. Задумывались ли вы, как много общего у парфюмерного и музыкального искусств? Приглашаем вас прислушаться и почувствовать ноту сердца парфюмера Дениса Леонова.

За год до моего рождения родители приобрели небольшой дом на границе с Эстонией, и там, вблизи Финского залива, среди полей, лесов, озер, рек и оврагов, я провел почти все раннее детство. Видимо, тогда и сложилось мое ольфакторное восприятие мира, где воздух был свеж, все запахи естественны и чисты и обоняние становится тонким, восприимчивым и ассоциативным. Помню, как мы с отцом летом накосили огромный стог сена и на полученные от совхоза скромные средства в соседней Эстонии купили нашей маме ее первые французские духи. На этот сюжет я даже написал рассказ «Подарок».

А дальше началось то, что случалось во многих семьях интеллигенции позднего советского периода. Родители стремились дать мне не просто добротное, но и всестороннее образование. Сначала мама задумалась о языках, но, к сожалению, выбрала немецкий, который я совершенно не выносил. Из всего, что было в немецкой школе, я запомнил лишь невероятно вкусные котлеты. Кажется, то была бессознательная, глубокая нелюбовь к немецкому. Однако сейчас понимаю, что это глупость. Хороший немецкий с чистым произношением — прекрасен: великий язык Канта, Гете, Шиллера, Гейне, Шопенгауэра… Язык я все же выучил, но английский. И сейчас мне порой бывает сложно перевести на русский то, что я пишу или думаю по-английски. И, конечно, художественная и музыкальная школы с их незабываемыми учителями. Все это было насыщенно-интенсивно!

Довольно рано я был погружен в литературную среду: папа, как вы сказали, был большим писателем, а мама много лет возглавляла редакционный отдел Русского музея — работала над каталогами и научными статьями. Позже выпускала книги в Преображенском Валаамском монастыре и Сергиевом Посаде.

Когда пришло время думать о профессии, родители (и в большей степени мама) определили, что мне необходимо стать врачом. К тому же двоюродный дядя был главным хирургом-онкологом в Военно-морском госпитале. Удивляюсь их мудрому совету для начала окончить медицинское училище, так сказать, попробовать эту сферу. Полученное образование, очевидно, не было моим призванием, но оно точно не стало лишним в жизни и карьере. С тех пор никогда не возникало проблем с капельницами, уколами, диагностикой простых заболеваний и первичными назначениями; что может вызвать аллергию и как с ней справиться… Положив перед родителями диплом училища, я уже понимал, что совсем не рожден для великой врачебной миссии. Почти наугад, в 1989 году я поступил на исторический факультет Ленинградского университета, и, как показало время, это был правильный выбор.

Д.: Тогда же стал работать в области концертной и музейной жизни: в Мариинском театре, в Концертно-выставочном комплексе «Смольный собор», в Капелле и Филармонии — и вскоре открыл собственное агентство, занимающееся исключительно классической музыкой и немного джазом. Мы проводили оперные и балетные гастроли, выступления российских оркестров, хоров и солистов по всему миру. В 18 лет я впервые посетил Европу (еще нужны были обязательные собеседования и визы для выезда из СССР), и с тех пор путешествия стали неотъемлемой частью моего дальнейшего развития, да и работа предполагала «жизнь на чемоданах». Именно в путешествиях завязались мои отношения с парфюмерией.

Моя встреча с Европой началась с Кельна, прославившегося древней историей, где нашло свое развитие и парфюмерное искусство. Даже слово «одеколон» Eau de Cologne в переводе означает «Кельнская вода». Напротив места, где в 1709 году итальянец Иоганн (Джованни) Мария Фарина основал одну из первых парфюмерных мануфактур в мире, находится старинная табачная лавка. Думаю, где-то между домом парфюмера и витринами с редкими сортами табака я уловил сам дух парфюмерии. Но до профессии было еще далеко, и поначалу я занялся коллекционированием: искал редкие, необычные ароматы. Моим любимым в то время был неизвестный в России Background, созданный для немецкого дизайнера Jil Sander. Хотелось разгадать, как парфюмер смог передать ощущение влажной коры, осеннего леса, дыма, специй и каких-то совершенно эфемерных ощущений в запахе.

Мысль о профессиональном обучении пришла гораздо позже, в 2014 году, причем совершенно случайно. Оказавшись как-то на Васильевском острове вблизи своего исторического факультета, я увидел вывеску «Школа парфюмерии». Мне стало любопытно, и я подумал: «Почему бы не зайти?» То был странный дом, что-то вроде современного коворкинга: кто-то торговал скутерами, тут же доски для серфинга и всевозможные кофейни. Поднимаясь по лестнице, куда вел указатель, почувствовал, что меня манят необычные запахи. Дверь в небольшой светлый зал открыла хозяйка школы, замечательный парфюмер Наталья Светлая. Помнится, что спонтанно записался на профессиональный курс. Казалось бы, зачем? У меня прекрасный бизнес, гастроли в Японии, по всей Европе, в Америке... Однако я начал учиться, и по окончании курса Наталья посоветовала поехать на стажировку во Францию. Для продолжения образования выбрал историческую фабрику Галимар в столице парфюмерии — Грассе, где моей наставницей была очаровательная коренная сибирячка Ирина Несса. В рамках программы кроме ежедневных занятий в студии посещал производство и знаменитый ботанический сад: здесь работали многие мастера парфюмерного искусства. Позже я не раз возвращался в это место, где впервые ощутил себя начинающим профессионалом.

Д.: Да уж, забавная история! Стоит начать с того, что я сделал аромат не совсем для Екатерины, это был не ее портрет, а, скорее, созданный ею образ Одиллии из «Лебединого озера». Вдохновило меня блистательное мгновение, когда прима после знаменитого фуэте под взволнованное море аплодисментов вышла на поклон и один из множества душистых букетов роз упал к ее ногам. Пряный, соблазнительный запах скользнул по усыпанной самоцветами пачке балерины, смешался с разогретой софитами театральной пылью, тонким флером пудры, с ликующим торжеством превосходства Одиллии и абсолютно завладел всем залом — и воображением парфюмера! Таким он был в моем представлении и остается в памяти до сих пор. Мы с Екатериной в добрых приятельских отношениях, что позволяет быть откровенными, потому она и призналась, что мой аромат совсем не для нее. Конечно! И все-таки — О ней, только в ту конкретную минуту!

Д.: Первые ароматы я начал создавать еще во время обучения в Петербурге. Признаюсь, я был настолько самоуверен, что презентовал свой парфюмерный проект еще до стажировки в Грассе в камерном зале Государственной капеллы. Это был потрясающий вечер с приглашенными прекрасными знаменитыми музыкантами, который многие до сих помнят. Во время концерта гостей сопровождали ароматы, вплетенные в звучание специально подобранной музыки, а в антракте и после концерта, в галерее, среди картин были выставлены пять моих работ, благоухали свечи и все было усыпано цветами.

О.: Этот номер журнала посвящен таким классическим жанрам искусства, как театр, опера, балет, поэтому мы не можем не затронуть тему музыки. В парфюмерии используется терминология, заимствованная из музыкальной сферы, — ноты, аккорды, оргáн. Можете ли вы сказать, что парфюмер собирает отдельные ароматы в цельную композицию, как дирижер собирает звучание отдельных инструментов в законченное произведение?

Д.: Дело в том, что не дирижер превращает отдельные звуки в произведение, а композитор. Дирижер только интерпретирует, представляет публике собственное прочтение авторского текста. В этом смысле парфюмер, скорее, все же сочинитель. Он создает, а не интерпретирует. Но есть одно существенное «но». Нет лучшего творца, чем природа. Я скептически отношусь к стремлениям некоторых парфюмеров заново создать аромат, например, розы или коры дуба... Природа уже все сделала, ты можешь у нее только попросить. Ведь она, имея безграничные возможности и краски для твоего произведения, удивительно щедра. А от тебя востребованы талант, вдохновение, умение и обязательное в таком деле терпение.

В вашем вопросе вы упомянули про так называемые ноты. Многие пытаются разложить аромат на верхние, средние и базовые ноты и аккорды, что встречается в описании того или иного аромата примерно так: «Верхние ноты: запах скошенной травы, ревеня и цитрусовых; средние, или ноты сердца: киви, дубовый мох и герань; базовые ноты: кедр и амбра». Во-первых, при прочтении никто по-настоящему не сможет представить, как именно в этой композиции будут пахнуть, положим, ревень или киви. Парфюмерный ингредиент чаще всего отличается от натурального запаха, с которым мы встречаемся в повседневной жизни. Такие определения, на мой взгляд, всегда немного «от лукавого». Во-вторых, почти невозможно сложить в голове все запахи и понять, как будет звучать готовый аромат.

А вот связь музыки и парфюмерии очень интересна! В середине XIX века английский аптекарь-парфюмер Джордж Уильям Септимус Пиес, будучи серьезно увлеченным музыкой, ввел в парфюмерию музыкальную терминологию. Он привязал конкретные звуки к определенным ингредиентам. В его теории роза оказалась посередине, вверху — легкие ароматы вроде цитрусовых и некоторых цветочных, а там, где звучат басы, — все смолистые, бальзамические и животные акценты. Он не учел главного: в музыкальном языке есть множество полутонов. Видимо, потому эта теория и оказалась бесполезной, но музыкальная терминология прочно вошла в «парфюмерные словари» многих языков мира. Запахов невероятное множество: в моем парфюмерном оргáне более 2000, а в арсенале крупных парфюмерных компаний — десятки тысяч. И потому невозможно уложить на нотном стане столь необозримый объем.

Д.: Это зависит от опыта и от того, какой путь выбирает парфюмер. У меня бывает по-разному. Иногда все мгновенно складывается в процессе разговора с человеком, если речь идет о частном заказе. Такая работа требует психологической чуткости. И если удается понять характер и предпочтения человека, опираясь на свой опыт и личные впечатления, то аромат получается сам собой.

Недавно я пережил целое испытание. Работал над ароматом для оперы «Евгений Онегин» почти год. Не находя решения, готов был все бросить — ничего не отзывалось, все не складывалось. Но через месяц, как я уже было отказался от этой идеи, в голове возникла формула и какая-то неведомая сила погнала в лабораторию — сел и сделал. Так что нет единого варианта и метода.

Что касается других, то некоторые собирают ароматы, перебирая ингредиенты, пробуя тысячи их сочетаний, можно сказать, конструируют. Но знаете, в конечном итоге это всегда видно. В своей Академии я учу идти от образа. Мне кажется, такой способ единственно верный и возможный, чтобы не исказить идею, которая владеет парфюмером. Каждый ингредиент должен быть подкреплен ассоциацией из природы, живописи, музыки, балета, литературы, даже настроения и характера. Я прошу студентов описать цитрусовый аромат не просто как «сладкий», «кислый» или «свежий», а с учетом всех ассоциативных образов.

О.: Вы создали к постановке оперы «Евгений Онегин» в Башкирском государственном театре аромат «Onéguine. Ларина». Вскоре состоится презентация новой работы, посвященной «Садко» Н. А. Римского-Корсакова. Вы большой поклонник оперного искусства или такое сотрудничество с театром произошло неожиданно?

Д.: Безусловно, я большой поклонник этого жанра, а сотрудничество с театром совсем не случайно! Знаете, карьера складывается из множества составляющих, и вся наша жизнь так или иначе влияет на нее. Я знаком и дружен со многими деятелями в музыкальном и театральном мире и стремлюсь, чтобы в моей жизни пребывали талантливые и исключительные люди. Лет пять назад я познакомился с замечательным художником Иваном Складчиковым. Как-то проходя мимо витрин петербургского универмага Au Pont Rouge, захотелось узнать, кто так прекрасно их оформил. Оказалось, Иван. Я написал ему, как восхитила меня эта работа, и поблагодарил за творчество. С тех пор мы очень дружны. Не так давно Ивана пригласили на должность главного художника Башкирского государственного театра оперы и балета, и он предложил мне создать аромат для оперы «Евгений Онегин». Историю о том, как непросто он мне дался, я уже рассказал. Перед премьерой публике вручали блоттеры с ароматом, который раскрывался и менялся на протяжении всего спектакля, после чего аромат можно было приобрести. Очень многие были поражены этим эффектом, а уж от комплиментов и восторга публики даже было не по себе.

В феврале мы наметили представление новой работы для уфимской премьеры «Садко». Там будут два аромата — «Земля Садко» и «Море Садко». Интересно, какой на этот раз последует отклик. Оказывается, для парфюмера премьера спектакля может быть столь же волнительной, как и для музыкантов, художника, режиссера и всего тетра.