Культурные беседы с Натальей Спиридоновой: современное искусство

«Не понимаю я это современное искусство». «Разве это искусство?». «Кто-то ошибся и назвал это искусством, а кто-то другой поверил и заплатил за него стоимость отеля в Калифорнии». Часто слышу похожие фразы. Мне кажется, они определяют общее настроение по отношению к современному искусству. Давайте поговорим на эту тему.

Под современным, в данном случае, имеется в виду все искусство с начала XX века, а не только то, что создается нашими современниками. Примерно с этого времени у публики появляется много вопросов. Большим стилям приходит конец, мир становится сложным, абстрактным и мало предсказуемым, вместе с ним и искусство.

Господствует тотальная индивидуализация, где художник через творчество выражает собственный стиль в искусстве. Разные форматы и материалы объединяются, сплавляются воедино и дают нечто совершенно неузнаваемое. Зритель обреченно бредет по траектории «я не понимаю — не принимаю — не нравится — меня раздражает». Что случилось? Искусство в XX веке потеряло ориентиры? Художники разучились делать красиво? Почему не появляются новые Да Винчи и Рафаэли?

Повторить гениев действительно невозможно. С XX века драматически меняется реальность. Мадонны и Аполлоны, прекрасные дамы в интерьерах, пейзажи с античными руинами не просто перестали интересовать художников. Старые каноны утратили актуальность и не отражают действительность, существующую до, между и после мировых войн. Ортега-и-Гассет пишет о том, как искусство перестает быть антропоцентричным, зацикленным на человеке.

Художники XX находят новые темы. Пикассо будет выворачивать носы своим дамам и раскладывать предметы на плоскости как бумажные домики. Миро с сюрреализмом уйдет в сферу бессознательного, где перестанет создавать что-либо узнаваемое. Дали из этого же бессознательного достанет своих демонов и сочно опишет каждого. Шагал явит детскую наивность в полетах над Парижем. Кандинский создаст цветовые композиции. Малевич – супрематизм. А Матисс… Ах, Матисс. Он играючи, но жестко разорвет связь предмета изображения и идеи о нем еще до того, как в игру вступит Магритт с ребусами для любителей Канта. «Я пишу картину, а не мадам Матисс» — скажет художник. А большинство решит, что это карикатура на портрет, что это слишком не съедобно.

Художник сломал знакомую всем реальность и создал новую. Пошутил с миропорядком, и искусство вновь стало элитарным. Прошел век — и работы этих мастеров продаются с грандиозным успехом на аукционах, очереди в музеях не становятся меньше. Но значит ли это, что искусство стало нам ближе, понятнее?

Думаю, что почти за 100 лет нам хорошо объяснили, почему искусство настолько ярко отражает сложный XX век, в каких муках рождалось и как уникально и смело все, что делает отдельно взятый художник. Нам объясняли по-разному: через фильмы, истории коллекций, скандалы вокруг картин и сюжетов, личную жизнь художников в самых интимных подробностях. Мы поняли — это что-то особенное, но как будто не до конца осознали, что именно. Раз за разом возвращаемся к разговорам о натюрмортах, Венерах, Моне Лизе, импрессионистах и таких родных мишках в Шишкином лесу. Пока мы привыкали к словам «авангард» и «Парижская школа», сменилась еще одна эпоха. Современные художники пошли дальше, и этот поезд догнать получится не у всех.

Дегуманизация искусства XX века переключает фокус с человеческих страстей и переживаний на мир бесформенный, непонятный. Искусство сегодня выводит нас не просто за пределы одного конкретного человека, но и за пределы всего привычного. Теперь творцам хочется смотреть на мир глазами чего угодно, но не человека — программы, машины, частицы.

Пытаться примирить широкую публику с современным искусством бессмысленно, поскольку наметившаяся тенденция к элитарности только набирает обороты и меняет свою морфологию. Есть огромное множество групп по интересам с определенным набором инструментов познания. Все, что не понятно, не нравится и, как следствие, раздражает, мы блокируем. Таким образом, интеллектуальное, смелое, игровое, бросающее вызов традиции — каким и должно быть современное искусство, создается априори не для всех и даже не для большей части социальных групп. Зрители отсекаются автоматически, потому что идея о мире как о чем-то стабильном, монолитном, предсказуемом первостепенна, и в этом мире мишки похожи на мишек, а Даная на жену.