Вечно молодой: страсть и трагедия фотографа Давиде Сорренти

Молодость все простит — не так ли? Но для кого юность — это вся жизнь, единственный шанс — и второго не будет. Был бы путь ярче, если бы мы знали, сколько нам осталось? Фотограф Давиде Сорренти ощущал всю жестокую мимолетность и кратковременность существования — кончиками пальцев на своем объективе, любуясь и останавливая ее. Его не пугала смерть — он страшился отсутствия жизни. Отсутствия правды, чувств, хоть какого-то смысла. И для себя он нашел его в искусстве. Таком же живом, неумолимом, хулиганском и откровенном, как и он сам.

Такое шутливое прозвище получило семейство Сорренти, перебравшееся из итальянского Неаполя, где в 1976 году родилась будущая звезда «героинового шика», в Нью-Йорк. Мать Давиде — Франческа Сорренти — была завсегдатаем самых модных вечеринок. В 1960-х, живя в Нью-Йорке, она работала в бутике, а по ночам развлекалась в легендарном клубе Max’s Kansas City вместе со светской львицей и музой Энди Уорхола Эди Седжвик и писательницей Фран Лебовиц.

После возвращения в Италию и неудавшегося брака, который подарил ей маленького Давиде, Франческа взяла билеты до полюбившегося ей в юности Нью-Йорка и прочно занялась модной фотографией. Но страсть к запечатлеванию жизни передалась не только Давиде. Сестра Ванина также сделала успешную карьеру в индустрии и стала признанным мастером фотографии. А старший брат Марио Сорренти прославился на весь мир своими откровенными снимками на страницах Vogue и Harper’s Bazaar. Поэтому увлечение Давиде фотографией не стало сюрпризом — воспитываясь в богемно-творческой атмосфере в окружении камер и знаменитостей, шанс на то, что ребенок не захочет встать по ту сторону камеры, был до невозможности мал.

Он получил свой первый фотоаппарат, когда ему было семнадцать лет, — вспоминает Франческа. — Мы подарили ему Contax на Рождество. Но Давиде снимал задолго до этого. У Марио тогда была своя квартира. Он постоянно был там, трогал вещи брата. Однажды мы увидели его фотографию с камерой и Марио закричал: “Это же моя Mamiya!”. Было очень смешно.

Когда Давиде исполнился один год, ему поставили диагноз талассемия, или болезнь Кули, которая нарушает выработку гемоглобина — с самого детства Сорренти требовалось делать переливание крови дважды в месяц и спать, подключенным к специальному аппарату. «Он всегда был немного жестче, чем я... потому что был болен. Больные дети растут с мыслью: „Почему я?“. Давиде привык жить на лезвии ножа, как будто зная о скором приходе смерти. Он ощущал каждую эмоцию как последнюю, потому что знал постоянство физической боли», — вспоминала его мать.

Невероятно живой, обаятельный, стремящийся испытать весь спектр возможных ощущений, он был вынужден жить в медленно умирающем теле. Но его явно мало заботил риск смерти. Франческа запомнила, как однажды сын сказал ей: «Знаешь, что? Я буду жить так, как хочу, я не собираюсь жить как больной ребенок!». Это желание жить на полную — так, будто конец никогда не наступит — было свойственно всей эпохе 90-х, которую позже ознаменовали «героиновым шиком».

Пришло последнее десятилетие XX века, а вместе с ним повсеместное распространение наркотиков. Торговля запрещенными веществами в США почти не контролировалась, а их стоимость упала до такого уровня, что позволить себе купить «травку» или что потяжелее могли даже ученики местных школ. Казалось, ни одна вечеринка, да что там — ни одна модная съемка — не обходилась без искусственных стимуляторов и эйфоретиков. В окружении звуков музыки, непрекращающегося смеха и звона бокалов этой никогда не заканчивающейся вечеринки, страха смерти просто не существовало. Особенно это не тревожило юного Сорренти. Лавируя между медицинскими кабинетами и богемными тусовками, он наслаждался молодостью. Играл в гольф, ходил на оперу, подпевал «Травиате», ужинал в компании легендарного главного редактора итальянского Vogue Франки Соццани и знаменитого коллеги Хельмута Ньютона. Он жил искренне, от всего сердца. И маячащая на горизонте могила не пугала его.

Так говорила о нем муза и последняя любовь Давиде — модель Джейми Кинг. Именно она изображена на одном из самых скандальных снимков его авторства — Кинг в грубо разорванной одежде лежит на кровати, освещенная тусклым светом, в окружении снимков знаменитостей, погибших от наркозависимости, — Сида Вишеса, Курта Кобейна, Джерри Гарсии. Кадр моментально стал олицетворением эпохи «героинового шика» и вызвал целый шквал критики и осуждений. Но обвиняя юного фотографа в распущенности и восхвалении пороков, комментаторы не увидели главного — Сорренти стремился к честной демонстрации современности, буквально кричал: «Посмотрите, что происходит!». Его снимки — это лишь оттиск реальности и просьба обратить внимание на действительно серьезные проблемы того времени.

Получив в подарок на Рождество собственный Contax, 17-летний Давиде не выпускал его из рук. Даже когда был один — Сорренти обожал автопортреты и делал их при любой возможности, где бы он ни находился, будто, зная о скором конце, хотел оставить как можно больше напоминаний о себе. Говорят, камера лежала в его руках так естественно и незаметно для окружающих, что будто они стали единым целым — настоящие сообщники по выслеживанию истинных чувств тех, кто попадался в объектив.

Сорренти называл свои работы в первую очередь репортажными. Он умел заметить и остановить ускользающие детали реальности — неприметной, порой отталкивающей, но всегда такой, какой есть. Проведя детство в окружении гламурных знакомых матери, он не был очарован их лоском и безупречной привлекательностью, напротив, его восхищала угрюмая и «запачканная» честностью действительность.

И для героев глянцевых изданий не было никаких особых условий — все та же неумолимая и беспощадная искренность. Он «подглядывал» за спящими на подушках красавицами, за «брошенками» со слезами на глазах и увядающими букетами в руках, за будто только что заметившей его в окне Миллой Йовович точно так же, как за курящими на балконах многоэтажек подростками.

Несмотря на звание чуть ли не главного героя зависимой от наркотиков Америки и главной жертвы «героинового шика», Давиде не был замечен в регулярном употреблении веществ. Да, баловался «травкой». Да, был знаком с героином — их встречи можно посчитать по пальцам одной руки. Но нет, не он стал причиной столь преждевременной гибели юноши.

Сорренти ушел из жизни, когда ему был 21 год. После того, как таблоиды успели разнести слухи о передозировке, вскрытие оспорило эти заявления — смерть произошла от почечной недостаточности, вызванной болезнью. Незадолго до этого Сорренти отдыхал вместе с семьей в Мексике и не сделал предписанного переливания крови. В отпуске родился последний снимок на камере фотографа — в женской руке лежит только что пойманная рыба и делает последние глотки воздуха. Рыба умерла, а спустя несколько дней не стало и Давиде Сорренти.